Грудинин сидел обхватив голову руками и раскачивался в только известном ему ритме. Навалившееся горе терзало его воспалённый мозг. "КАК?! Как могло это произойти?", - убивался Павел Николаевич. "Как я мог победить, ведь Андреич обещал, не больше 3% наберу, примелькаюсь, а там выборы в Думу, зампред комитета какого-нибудь, спокойно и при должности, или министром спорта в новый кабмин, дела можно делать. Но КАК я победил? Что теперь с этим делать?". На улице раздался шум подъезжающих автомобилей. Павел Николаевич встрепенулся и подскочил к окну. Около пяти "Гелендвагенов" с торчащими из окон красными флагами остановились внизу. Из авто начали выходить люди, громко хлопая дверьми. В предутреннем сумраке Павел Николаевич не смог разглядеть их расплывчатые фигуры. Хлопнула входная дверь и послышались шаги по лестнице, а потом и в коридоре. Кроме звука шагов ещё слышался всё отчётливей какойто нарастающий хруст, или скрип. Дверь в комнату распахнулась. Вошли пятеро. В новых чёрных хрустящих кожанках, перетянутых портупеями. На поясе у каждого вошедшего висела массивная кобура, на кожанных же фуражках посверкивали красные звёзды. "Поздравляю Павел Николаевич с победой на выборах!", - четко отчеканил видимо старший: "От какой партии баллотировались помните?". Холодная испарина покрыла лоб Грудинина. "Так вот Павел Николаевич, коммунизм будем строить, а начнем с Вас, а то не гоже красному президенту землями владеть, да крестьянство эксплуатировать, садитесь и пишите", - при этом рука говорившего вынула из массивной кобуры маузер. "Декрет о земле...". Павел Николаевич вздрогнул и потерял сознание. Светало...
Самым сложным в ничегонеделаньи является то, что нельзя прерваться и передохнуть...